- Главная
- О живых и мертвых украшениях
О живых и мертвых украшениях
(«Вестник Ювелира Украины». 2005 г. №1, стр. 25–29.)
Юрий Федоров — церковный художник и успешный ювелир в одном лице. Наверное, поэтому вещи для него делятся на живые и мертвые. Ювелирное дело — на искусство и промышленность. Искусство — на церковное и светское. Мы говорили об искусстве и бизнесе, о свободе выбора, о роли церковного и светского художника.
— Церковный художник знает, что единственная творческая сила в мире — Бог, человек может быть только Его соработником. И он делает все, чтобы достойно выполнить Божью волю. Эту ситуацию хорошо иллюстрирует мудрая фраза: «Бог работает, а человек — потеет». Светский же художник считает себя самостийным творцом и руководствуется своими чувствами или интеллектом. Но вечны именно духовные ценности. Только они воздействуют на нас долго и сильно. Все это прекрасно понимают. Забывают только об одном, что духовность может быть и негативной. Ведь бесы имеют туже духовную природу, что и ангелы, только это ангелы. отпавшие от Бога, а значит, не получающие Его творческой силы. Но они искусные имитаторы. Недаром сатану называют «обезьяной Бога». Вся их деятельность направлена против Бога с целью занять в человеческой душе Его место, подменить Бога. Отсюда их активность и назойливость. Поэтому негативная духовность встречается в искусстве чаще позитивной и обладает достаточно сильным воздействием. Недаром говорят «дьявольски красиво». Вы знаете, как проходят многие выставки современных художников? Это не просто выставки произведений, это шоу с напитками, музыкой, эпатажными действиями. Происходит попытка агрессивного воздействия на все органы чувств зрителя. Или, что характерно для ювелирного искусства, существует стремление польстить зрителю, доставить ему эстетическое удовольствие. Настоящее искусство должно восприниматься в тишине и свободе. Оно должно быть актом любви, а не насилия.
— Что такое, по–вашему, свобода в искусстве?
— В миру ее понимают в разобщенности, где каждый в свободе от кого–то или чего–то может творить, что хочет. Это соревнование в оригинальности, новизне. И этот пресловутый элемент новизны становится критерием в искусстве. Что бы такое придумать? Идет разобщение, и каждый художник создает свой отдельный мирок, где он будет божком. Иллюзия свободы в мире возникает только благодаря смене множества декораций в одной и той же тюремной камере. Чем дальше человек от Бога, тем более смертно все, что он производит. Отсюда смерть направлений, стилей, моды. Все скоротечно, сиюминутно. Мы все острее чувствуем свою несвободу и все старательнее обманываем себя, чтобы сохранить иллюзию свободы. Скоро каждый день надо будет придумывать что–то новое. А на самом деле свобода возможна только в Боге, в Его полноте, в познании и принятии законов Божьих, из которых главным является закон Любви. Только любовь способна расширить наше «Я» сначала до «Ты» и, наконец, до Бога. Недаром двумя главными заповедями являются заповеди любви к Господу и к ближнему. Только их исполнение сделает человека свободным.
— Но Пикассо не был верующим человеком, а его произведения до сих пор в музеях, и до сих пор в цене. Он — мировой брэнд.
— Пикассо — достаточно яркое явление в искусстве, и в полнее заслуживает того, чтобы его произведения хранились в музеях, не в храмах же им находиться! Дело в том, что душа каждого человека является полем битвы между силами добра и зла. Художник отличается от обычного человека тем, что обладает талантом отражать в своих произведениях происходящие баталии. Настоящий художник делает это прежде всего искренне и правдиво, находя при этом максимально выразительные средства. И он может какое–то время сохранять нейтралитет, не веря ни в Бога, ни в дьявола. На практике такая ситуация не продолжительна, художник не может оставаться безучастным зеркалом, ведь поле битвы — его душа. Поэтому ему приходиться выступать то на одной, то на другой стороне, пока не происходит окончательный выбор. И если этот выбор не в пользу Бога, то творчество на этом прекращается и происходит имитация и эксплуатация тех выразительных средств и стиля, которые родились в период духовных исканий.
Что касается брэнда, то в контакте с миром искусство становится предметом купли и продажи, то есть товаром. Вот здесь и возникает понятие брэнда, как клейма, вызывающего в мозгу покупателя положительный рефлекс. Но у этого понятия существует две стороны: одна, дающая положительный экономический результат, а вторая может привести к духовному умиранию искусства. Когда имя художника становится брэндом, он вовлекается в опасную игру. Плоды его творчества становятся все более востребованными, а плодовитость остается ограничена возможностями, данными ему Господом. Массовый потребитель перестает вникать в суть произведений, а руководствуется только набором внешних признаков. Возникает соблазн создания мертвых изделий, используя всевозможные технологии. Причем если есть брэнд, сам художник уже не нужен.
Все это мне пришлось пережить самому, когда «Художественные мастерские Федорова» стали превращаться в оснащенный передовыми технологиями ювелирный завод, а мое имя — в торговую марку. Тиражируемые все в большем количестве изделия стали умирать, внешне сохраняя вполне приличный ювелирный вид. Окончательным подтверждение этого факта было замечание уважаемого иеромонаха: «Что–то последнее время Ваши вещи какими–то холодными» — сказал он мне. Это было как бальзам на душу, так как это произошло в период деления фирмы, когда мои изделия выпускались по лицензии без моего участия. Сейчас многое приходиться начинать с начала, учитывая старые ошибки.
— Как вы отличаете живые вещи от мертвых?
— Мы всегда можем отличить, жив человек или мертв. От трупа не исходит ни тепла, ни звуков, ни движений. То же самое происходит с мертвыми изделиями. Это только видимость. Они не воздействуют на человека. Более того, живое произведение способно дать жизнь даже духовно умирающему человеку, а мертвое постепенно убивает все живое. Нужно просто почувствовать к чему тянется наше сердце, а что не вызывает никаких душевных вибраций и лишь только сканируется глазами. И дело здесь не в выборе темы в искусстве — религиозной или мирской, а подходе художника. Более того, становится особенно страшно, когда священные предметы и изображения делаются без любви и благоговения, это уже лицедейство, причем кощунственное. Чаще всего это делается не сознательно, а в силу множества обстоятельств, имеющихся на ювелирном предприятии.
— Вы хотите сказать, что ювелирные крестики с драгоценными камнями, произведенные на ювелирном предприятии, не являются живыми?
— По меньшей мере — большинство. Более того, их и к церковному искусству сложно отнести, так как они не обладают церковными качествами. Часто это просто дизайнерские поиски на религиозную тему, основанные на законах светской эстетики или имитация когда–то увиденных, но не понятых церковных изделий. Это явление не последних лет. В России этот процесс с переменным успехом идет уже три века и имеет свое название — секуляризация или омерщвление. В этой области есть уже и свои традиции.
Учиться настоящему церковному искусству можно лишь у древних мастеров, которые обладали религиозным сознанием, с рождения воспитывались и жили в православной традиции и были истинными богословами, потому что истинно молились.
Когда 25 лет назад я обратил внимание на древние православные святыни, меня просто ошеломила непонятная сила, исходящая от них. А, с другой стороны, я мирским умом подумал, что они примитивны и я сам смогу также сделать. Первые попытки собезьянничать оказались неудачными. Вещи получались мертвыми, потому что я их копировал только по внешним признакам. Я занимался церковным искусством во времена застоя в Советском Союзе. Семь лет выполнял заказы владыки Антония митрополита Ленинградского и Новгородского, тонкого ценителя и коллекционера церковного искусства. Однажды в музее епархии мне показали прекрасную резную работу и, как мне кажется, не случайно, сказали, что автора пытались привлечь к ответственности по статье «за изготовление предметов культа». Был собран художественный совет, который оценил произведение и вынес вердикт — «это не предмет культа, это предмет искусства». Тогда я сделал для себя вывод — настоящее искусство не подсудно мирскому суду, потому что оно от Бога, независимо от того, религиозная тема или мирская. А уж изготовление богослужебных предметов тем более обязано быть высочайшим искусством. В древности ювелирное искусство и зародилось как сакральное (священное). Оно использовало природные драгоценные материалы, которые являлись проекциями горнего мира в мир дольний и несли в себе духовный заряд. Драгоценные камни, золото, серебро, дерево — они были символами духовных качеств и явлений.
— Каждый материал со своим характером, а вы их сочетаете в одном ювелирном украшении. А если они не сойдутся характерами и не захотят быть вместе?
— Любой художник–ювелир, который работает с природными материалами, понимает, что у каждого материала свой характер и учитывает это. Очень давно я прочитал в «Огоньке» про одного мастера, которому «Де Бирс» заказала огранку очень большого бриллианта. Когда через полгода заказчики поинтересовались, как продвигается работа, мастер ответил: «я разговариваю с камнем». Удивительно точный ответ. Я начинал работать с деревом и помню, как на физическом уровне становился этим деревом. Иногда эти ощущения даже пугали. Но именно тогда случались чудеса, когда дерево вдруг становилось податливым, послушным и даже откалывалось в нужном месте. Все эти чудеса промыслительные, потому что ты соединяешься с этим материалом, ты его любишь, ты подчиняешь ему свое «Я» и становишься им. Каждый материал надо понять и почувствовать. С каждым материалом отношения у меня складывались по разному. Если с деревом была любовь с первого взгляда, то с костью и раковиной было гораздо сложнее, даже не смотря на их более широкие технические возможности. В серебро влюбился достаточно быстро. Оно живое: само тонируется, темнеет, вытирается, высветляется. И пластика в серебре хорошо работает. Интересные результаты получаются в сочетании с эмалями. Сейчас знакомлюсь с золотом.
Проблема в ювелирном искусстве в том, что там много ремесла. Оно материально и становится главным, особенно сегодня — в век высоких технологий. А духовная основа уходит. Мастеру уже не надо «потеть», духовно возрастая и совершенствуясь в руках Господа. Бог отдыхает, а работает компьютер. И тогда ювелирное искусство превращается в ювелирную промышленность, а церковное искусство — в формалистическое изготовление предметов культа. Если мы не учтем ошибки Запада, то можем потерять искусство навсегда. Они ведь уже гоняются за ручной работой, а нас пытаются заманить компьютерными технологиями. Например, у нас в России недавно прошла ювелирная выставка «Новый русский стиль». Выставочный зал был поделен на две половины: в одной стороне российские ювелиры, в другой — достаточно известные иностранные брэнды. У них компьютерный дизайн, отличная техника, высокие технологии, прекрасные драгоценные камни! С технической точки зрения комар носа не подточит, а душу не греет. А наши изделия даже с видимыми техническими недостатками притягивали больше, и посетители в основном толпились в российской половине зала. И сейчас все это мы можем потерять. Художник на большом ювелирном предприятии становится дизайнером, который обслуживает технологический процесс. Дизайнер конструирует форму, а форма — это пустой сосуд. Это все равно, что выпускать пустые бутылки, а хочется, чтобы в них было вино. В Украине тот же процесс. Неверие в свои силы, в свои корни, в Бога, в конце концов. Отсюда попытки плагиата, а часто и откровенного воровства. Мне обидно, когда люди отказываются от своих ценностей и гонятся за ценностями виртуальными, которые им подсовывают. В Украине много живого, но это не осознанно. Это стихия. А стихия обречена на укрощение, потому что в технологиях присутствует жесткая логика: логика прогнозируемых больших продаж. Мы забываем, что если вещь создана с любовью, она продастся гораздо успешнее, потому что она жизненно необходима. А если она мертвая, то и никакой мерчандайзинг не поможет, разве что окажется, «что вы этого достойны». А главное, что даже маленькая частичка любви, попадая в наш мир способна его улучшить.
«Быть в бизнесе и быть свободным от бизнеса невозможно», но успешный и признанный Юрий Федоров категорически отказывается быть брэндом и противостоит материальным рыночным законам. Противостоит, кстати, весьма убедительно.
Сегодня имя Юрия Федорова широко известно в среде ювелиров. Он признанный Мастер сакрального искусства, его творения с удовольствием носят как высокие духовные саны, так и сами ювелиры.
Говорят, чтобы быть деревом, надо мыслить как дерево. Для того чтобы стать Мастером, надо не только хотеть, учиться и практиковаться, отказываться от соблазнов и стремиться к совершенству. Надо чувствовать как Мастер.
После разговора с художником было ощущение, будто родниковой водой напилась. И чувствовался прилив творческих сил, хотелось бросить все дела и срочно начать служить великому искусству.
Елена Рог
Юрий Федоров — церковный художник и успешный ювелир в одном лице. Наверное, поэтому вещи для него делятся на живые и мертвые. Ювелирное дело — на искусство и промышленность. Искусство — на церковное и светское. Мы говорили об искусстве и бизнесе, о свободе выбора, о роли церковного и светского художника.
— Церковный художник знает, что единственная творческая сила в мире — Бог, человек может быть только Его соработником. И он делает все, чтобы достойно выполнить Божью волю. Эту ситуацию хорошо иллюстрирует мудрая фраза: «Бог работает, а человек — потеет». Светский же художник считает себя самостийным творцом и руководствуется своими чувствами или интеллектом. Но вечны именно духовные ценности. Только они воздействуют на нас долго и сильно. Все это прекрасно понимают. Забывают только об одном, что духовность может быть и негативной. Ведь бесы имеют туже духовную природу, что и ангелы, только это ангелы. отпавшие от Бога, а значит, не получающие Его творческой силы. Но они искусные имитаторы. Недаром сатану называют «обезьяной Бога». Вся их деятельность направлена против Бога с целью занять в человеческой душе Его место, подменить Бога. Отсюда их активность и назойливость. Поэтому негативная духовность встречается в искусстве чаще позитивной и обладает достаточно сильным воздействием. Недаром говорят «дьявольски красиво». Вы знаете, как проходят многие выставки современных художников? Это не просто выставки произведений, это шоу с напитками, музыкой, эпатажными действиями. Происходит попытка агрессивного воздействия на все органы чувств зрителя. Или, что характерно для ювелирного искусства, существует стремление польстить зрителю, доставить ему эстетическое удовольствие. Настоящее искусство должно восприниматься в тишине и свободе. Оно должно быть актом любви, а не насилия.
— Что такое, по–вашему, свобода в искусстве?
— В миру ее понимают в разобщенности, где каждый в свободе от кого–то или чего–то может творить, что хочет. Это соревнование в оригинальности, новизне. И этот пресловутый элемент новизны становится критерием в искусстве. Что бы такое придумать? Идет разобщение, и каждый художник создает свой отдельный мирок, где он будет божком. Иллюзия свободы в мире возникает только благодаря смене множества декораций в одной и той же тюремной камере. Чем дальше человек от Бога, тем более смертно все, что он производит. Отсюда смерть направлений, стилей, моды. Все скоротечно, сиюминутно. Мы все острее чувствуем свою несвободу и все старательнее обманываем себя, чтобы сохранить иллюзию свободы. Скоро каждый день надо будет придумывать что–то новое. А на самом деле свобода возможна только в Боге, в Его полноте, в познании и принятии законов Божьих, из которых главным является закон Любви. Только любовь способна расширить наше «Я» сначала до «Ты» и, наконец, до Бога. Недаром двумя главными заповедями являются заповеди любви к Господу и к ближнему. Только их исполнение сделает человека свободным.
— Но Пикассо не был верующим человеком, а его произведения до сих пор в музеях, и до сих пор в цене. Он — мировой брэнд.
— Пикассо — достаточно яркое явление в искусстве, и в полнее заслуживает того, чтобы его произведения хранились в музеях, не в храмах же им находиться! Дело в том, что душа каждого человека является полем битвы между силами добра и зла. Художник отличается от обычного человека тем, что обладает талантом отражать в своих произведениях происходящие баталии. Настоящий художник делает это прежде всего искренне и правдиво, находя при этом максимально выразительные средства. И он может какое–то время сохранять нейтралитет, не веря ни в Бога, ни в дьявола. На практике такая ситуация не продолжительна, художник не может оставаться безучастным зеркалом, ведь поле битвы — его душа. Поэтому ему приходиться выступать то на одной, то на другой стороне, пока не происходит окончательный выбор. И если этот выбор не в пользу Бога, то творчество на этом прекращается и происходит имитация и эксплуатация тех выразительных средств и стиля, которые родились в период духовных исканий.
Что касается брэнда, то в контакте с миром искусство становится предметом купли и продажи, то есть товаром. Вот здесь и возникает понятие брэнда, как клейма, вызывающего в мозгу покупателя положительный рефлекс. Но у этого понятия существует две стороны: одна, дающая положительный экономический результат, а вторая может привести к духовному умиранию искусства. Когда имя художника становится брэндом, он вовлекается в опасную игру. Плоды его творчества становятся все более востребованными, а плодовитость остается ограничена возможностями, данными ему Господом. Массовый потребитель перестает вникать в суть произведений, а руководствуется только набором внешних признаков. Возникает соблазн создания мертвых изделий, используя всевозможные технологии. Причем если есть брэнд, сам художник уже не нужен.
Все это мне пришлось пережить самому, когда «Художественные мастерские Федорова» стали превращаться в оснащенный передовыми технологиями ювелирный завод, а мое имя — в торговую марку. Тиражируемые все в большем количестве изделия стали умирать, внешне сохраняя вполне приличный ювелирный вид. Окончательным подтверждение этого факта было замечание уважаемого иеромонаха: «Что–то последнее время Ваши вещи какими–то холодными» — сказал он мне. Это было как бальзам на душу, так как это произошло в период деления фирмы, когда мои изделия выпускались по лицензии без моего участия. Сейчас многое приходиться начинать с начала, учитывая старые ошибки.
— Как вы отличаете живые вещи от мертвых?
— Мы всегда можем отличить, жив человек или мертв. От трупа не исходит ни тепла, ни звуков, ни движений. То же самое происходит с мертвыми изделиями. Это только видимость. Они не воздействуют на человека. Более того, живое произведение способно дать жизнь даже духовно умирающему человеку, а мертвое постепенно убивает все живое. Нужно просто почувствовать к чему тянется наше сердце, а что не вызывает никаких душевных вибраций и лишь только сканируется глазами. И дело здесь не в выборе темы в искусстве — религиозной или мирской, а подходе художника. Более того, становится особенно страшно, когда священные предметы и изображения делаются без любви и благоговения, это уже лицедейство, причем кощунственное. Чаще всего это делается не сознательно, а в силу множества обстоятельств, имеющихся на ювелирном предприятии.
— Вы хотите сказать, что ювелирные крестики с драгоценными камнями, произведенные на ювелирном предприятии, не являются живыми?
— По меньшей мере — большинство. Более того, их и к церковному искусству сложно отнести, так как они не обладают церковными качествами. Часто это просто дизайнерские поиски на религиозную тему, основанные на законах светской эстетики или имитация когда–то увиденных, но не понятых церковных изделий. Это явление не последних лет. В России этот процесс с переменным успехом идет уже три века и имеет свое название — секуляризация или омерщвление. В этой области есть уже и свои традиции.
Учиться настоящему церковному искусству можно лишь у древних мастеров, которые обладали религиозным сознанием, с рождения воспитывались и жили в православной традиции и были истинными богословами, потому что истинно молились.
Когда 25 лет назад я обратил внимание на древние православные святыни, меня просто ошеломила непонятная сила, исходящая от них. А, с другой стороны, я мирским умом подумал, что они примитивны и я сам смогу также сделать. Первые попытки собезьянничать оказались неудачными. Вещи получались мертвыми, потому что я их копировал только по внешним признакам. Я занимался церковным искусством во времена застоя в Советском Союзе. Семь лет выполнял заказы владыки Антония митрополита Ленинградского и Новгородского, тонкого ценителя и коллекционера церковного искусства. Однажды в музее епархии мне показали прекрасную резную работу и, как мне кажется, не случайно, сказали, что автора пытались привлечь к ответственности по статье «за изготовление предметов культа». Был собран художественный совет, который оценил произведение и вынес вердикт — «это не предмет культа, это предмет искусства». Тогда я сделал для себя вывод — настоящее искусство не подсудно мирскому суду, потому что оно от Бога, независимо от того, религиозная тема или мирская. А уж изготовление богослужебных предметов тем более обязано быть высочайшим искусством. В древности ювелирное искусство и зародилось как сакральное (священное). Оно использовало природные драгоценные материалы, которые являлись проекциями горнего мира в мир дольний и несли в себе духовный заряд. Драгоценные камни, золото, серебро, дерево — они были символами духовных качеств и явлений.
— Каждый материал со своим характером, а вы их сочетаете в одном ювелирном украшении. А если они не сойдутся характерами и не захотят быть вместе?
— Любой художник–ювелир, который работает с природными материалами, понимает, что у каждого материала свой характер и учитывает это. Очень давно я прочитал в «Огоньке» про одного мастера, которому «Де Бирс» заказала огранку очень большого бриллианта. Когда через полгода заказчики поинтересовались, как продвигается работа, мастер ответил: «я разговариваю с камнем». Удивительно точный ответ. Я начинал работать с деревом и помню, как на физическом уровне становился этим деревом. Иногда эти ощущения даже пугали. Но именно тогда случались чудеса, когда дерево вдруг становилось податливым, послушным и даже откалывалось в нужном месте. Все эти чудеса промыслительные, потому что ты соединяешься с этим материалом, ты его любишь, ты подчиняешь ему свое «Я» и становишься им. Каждый материал надо понять и почувствовать. С каждым материалом отношения у меня складывались по разному. Если с деревом была любовь с первого взгляда, то с костью и раковиной было гораздо сложнее, даже не смотря на их более широкие технические возможности. В серебро влюбился достаточно быстро. Оно живое: само тонируется, темнеет, вытирается, высветляется. И пластика в серебре хорошо работает. Интересные результаты получаются в сочетании с эмалями. Сейчас знакомлюсь с золотом.
Проблема в ювелирном искусстве в том, что там много ремесла. Оно материально и становится главным, особенно сегодня — в век высоких технологий. А духовная основа уходит. Мастеру уже не надо «потеть», духовно возрастая и совершенствуясь в руках Господа. Бог отдыхает, а работает компьютер. И тогда ювелирное искусство превращается в ювелирную промышленность, а церковное искусство — в формалистическое изготовление предметов культа. Если мы не учтем ошибки Запада, то можем потерять искусство навсегда. Они ведь уже гоняются за ручной работой, а нас пытаются заманить компьютерными технологиями. Например, у нас в России недавно прошла ювелирная выставка «Новый русский стиль». Выставочный зал был поделен на две половины: в одной стороне российские ювелиры, в другой — достаточно известные иностранные брэнды. У них компьютерный дизайн, отличная техника, высокие технологии, прекрасные драгоценные камни! С технической точки зрения комар носа не подточит, а душу не греет. А наши изделия даже с видимыми техническими недостатками притягивали больше, и посетители в основном толпились в российской половине зала. И сейчас все это мы можем потерять. Художник на большом ювелирном предприятии становится дизайнером, который обслуживает технологический процесс. Дизайнер конструирует форму, а форма — это пустой сосуд. Это все равно, что выпускать пустые бутылки, а хочется, чтобы в них было вино. В Украине тот же процесс. Неверие в свои силы, в свои корни, в Бога, в конце концов. Отсюда попытки плагиата, а часто и откровенного воровства. Мне обидно, когда люди отказываются от своих ценностей и гонятся за ценностями виртуальными, которые им подсовывают. В Украине много живого, но это не осознанно. Это стихия. А стихия обречена на укрощение, потому что в технологиях присутствует жесткая логика: логика прогнозируемых больших продаж. Мы забываем, что если вещь создана с любовью, она продастся гораздо успешнее, потому что она жизненно необходима. А если она мертвая, то и никакой мерчандайзинг не поможет, разве что окажется, «что вы этого достойны». А главное, что даже маленькая частичка любви, попадая в наш мир способна его улучшить.
«Быть в бизнесе и быть свободным от бизнеса невозможно», но успешный и признанный Юрий Федоров категорически отказывается быть брэндом и противостоит материальным рыночным законам. Противостоит, кстати, весьма убедительно.
Сегодня имя Юрия Федорова широко известно в среде ювелиров. Он признанный Мастер сакрального искусства, его творения с удовольствием носят как высокие духовные саны, так и сами ювелиры.
Говорят, чтобы быть деревом, надо мыслить как дерево. Для того чтобы стать Мастером, надо не только хотеть, учиться и практиковаться, отказываться от соблазнов и стремиться к совершенству. Надо чувствовать как Мастер.
После разговора с художником было ощущение, будто родниковой водой напилась. И чувствовался прилив творческих сил, хотелось бросить все дела и срочно начать служить великому искусству.
Елена Рог
